Заходя в подъезд, ощутила внутри какой-то дискомфорт, но не могла понять, с чем это связано, может, с едой в ресторане.
«Скорее всего», – успокоила себя.
Открываю дверь, в квартире тихо. Прохожу на кухню, там сидит Эдик. Мне стало не по себе.
– Привет, – здороваюсь первой. А голос предательски дрожит.
Эдик поднимает голову, поворачивается ко мне, и я отшатываюсь от его взгляда, которым он смотрит на меня.
– Ну что, нагулялась? – злобно спрашивает он.
Я смотрю во все глаза на него, на то, как перекосилось злобой его лицо.
– Эдик, ты что? – пячусь от него к выходу.
– Я спрашиваю, нашалавилась? – встает из-за стола.
Вижу, как сжимает кулаки, и мне становится страшно. Что это он задумал, придурок?
– Ты что думала, я ничего не узнаю? – смотрит на меня звериным взглядом. – Соседка с первого этажа сегодня целый час мне расхваливала тебя. «Ой, Эдя, какая Алечка хорошая, такой букет мне подарила», – сплевывает на пол. – Ты что, много денег стала зарабатывать?
Я отрицательно машу головой, потому что от страха все слова застряли в горле.
– Тогда расскажи, может, у тебя хахаль какой появился?
Я молчу. А что врать? Я и так хотела сегодня сказать, что ухожу. Тут же в моей голове проносится другое. Скажу, что… что сказать? Ни одна мысль не лезет в голову. Эдик смотрит внимательно и ждет.
Я опять начала пятиться, а Эдик – наступать.
– Я хотела тебе сказать, – лепечу я. – Хотела сказать, что буду искать квартиру. Ну, я тебе говорила…
Он перебивает:
– Заткнись, я сказал, будешь жить со мной, поняла?
Мои глаза закрываются сами собой, сложно контролировать, сейчас могли бы вылезти из орбит.
А Эдик замолкает, его взгляд теперь похож на взгляд сумасшедшего.
Я упираюсь в дверь ванной и прячусь там.
– Ну, что, тварь, ты закрылась? Выходи по-хорошему, либо я разобью дверь, а потом твою никчемную башку! – шипит Эдик.
Я забилась чуть ли не под ванну, сжалась и представляла себя маленьким комочком, который никто не увидит и не заметит. Пройдут мимо.
Удар в дверь заставил содрогнуться меня всю.
«Не получится», – поняла я.
– Открывай, сука! – удар.
Еще чуть-чуть, и дверь соскочит с петель, или он вырвет ручку с замком.
Я начала подвывать, уже сейчас ощущая боль физически, хотя меня никто еще не трогал. Но ощущение неизбежного не покидало меня.
Еще удар, и дверь срывается с петель.
– Падла, сама теперь будешь платить за сломанную дверь! – хватает меня за руку и тащит в комнату.
Я сопротивляюсь, но это бесполезно. Эдик выше меня на полголовы и профессиональный боксер. Но инстинкт самосохранения не позволяет сдаваться без боя, цепляюсь за косяк. Его взгляд, обращенный ко мне, полон ненависти. Бьет по рукам. Я плачу. Плачу и начинаю умолять.
– Эдичик, миленький, отпусти. Прошу, отпусти! – кричу я.
– Заткнись, сука. Просто заткнись, а то будет еще хуже.
«Куда же хуже? Это и есть худшее, что с тобой происходит!» – хотелось кричать ему.
Он хватает меня за волосы, в затылок вгрызаются его пальцы, причиняя мне нестерпимую боль. Опять начинаю выть. Удар. Щеку обжигает огонь. Хватаюсь за нее ладонью.
– Где деньги? – орет он мне в лицо, брызжа слюной.
Да что с ним происходит? Неужели это все из-за денег?
Я пытаюсь ответить, но от боли только вою.
– Отпусти! – хватаю его руки и пытаюсь прижать волосы в его кулаке к своей голове. Ощущение, будто он хочет снять с меня скальп.
– Где деньги? – бешеный взгляд прожигает меня.
– Я тебе… уже все отдала, – заикаясь, выговариваю я.
– Ты что мне п@здишь? Я в твоей сумке нашел вот это! – машет у меня перед глазами квитанцией.
Вспоминаю, в какой сумке. И когда он успел в ней порыться, ведь я только пришла? Я закрываю глаза.
«Дура, какая дура, почему не выкинула? Забыла, вот теперь расплачивайся, забывашка». Наверное, это та сумка, с которой я уже не хожу больше двух недель. Вот где он ее нашел.
– Эдик, – вою в ответ, – это было две недели назад. Посмотри на число!
Но вижу, что ему все равно. У него уже взгляд одержимого и уверенного в том, в чем он себя убедил.
Неожиданный удар. Этот мудак ударил меня в живот. Сгибаюсь пополам и начинаю кашлять. Валюсь на бок и сжимаюсь калачиком.
– Пока живешь со мной, все, что твое – мое. Усекла? Мразь.
Я лежу, не дыша. В коридоре идет активный поиск.
«Сейчас найдет аванс, который мне сегодня дали», – стон безысходности рвется наружу, но я его проглатываю. А слезы боли не могу удержать внутри, они текут по щекам.
«За что? – плачет внутри меня моя душа. – За что?»
Слышу, как он начинает смеяться. Видимо, нашел желаемое. Урод.
– Ты у меня просто золото, – присаживается возле меня на корточки. – И это, слышь, не обижайся. Дверь я завтра сам починю. Смотри на меня, – опять проскальзывают злые нотки в голосе.
Поднимаю глаза на него.
– Приду, скорее всего, с пацанами, так что прибери здесь, да и сама умойся. А то выглядишь, как шмара, – сплюнул он на пол.
Он уходит. Я не шевелюсь, боюсь разогнуться, боюсь боли.
Дверь хлопнула, заставив меня вздрогнуть. Медленно отвожу колени от живота. Нет, боли нет. Спасибо, Господи.
Оглядываю себя. Водолазка испорчена. Пятна крови забрызгали всю грудь, хотя вероятно можно еще что-то сделать. Снимаю, иду в ванную, застирываю мылом в холодной воде. Смотрю в зеркало, оцениваю ущерб. Из носа струйкой течет кровь, зажимаю его пальцами, закидываю голову назад. Щека горит, но синяка, скорее всего, не будет. Эдик знает, как бить. Затылок ноет. Кровь останавливается через несколько минут.
Осматриваю брюки – не пострадали. Поэтому снимаю их аккуратно, вешаю на вешалку в коридоре. Оглядываюсь вокруг. Все разбросано и грязно. Бардак.
Внутри опустошение. Я в шоке. Не могу поверить, что это происходит со мной. Разве я заслужила, чтобы меня избил парень, муж моей сестры?
«Уйду. Прямо сейчас».
Иду в комнату. Достаю сумку, кидаю все вещи подряд, которые попадаются под руку. Сейчас еще припрется со своими друзьями-алкашами. Те – с подругами, и будут они устраивать оргии всю ночь.
Надеваю снятые брюки обратно, свитер, пальто. Обуваюсь и выхожу. На улице промозглый ветер дует в лицо, треплет волосы. Но мне все равно, я ничего не чувствую. Только горечь от произошедшего, она, словно яд, отравляет мой здравый рассудок.
